«Лучше будет, если я больше не смогу вернуться в Россию, чем если бы не смог уехать». Как россияне покидали страну после начала мобилизации. 4 истории о релокации в Армению

Сентябрьская мобилизация в России спровоцировала уже вторую волну эмиграции в 2022 году. Мужчины (в основном) теперь уезжают не только из-за несогласия с действиями властей, но и из-за страха и нежелания воевать и убивать людей. Среди уезжающих было много тех, кто бросал работу, семью, дом и не понимал, как обустраивать быт в новой стране. Главное было — спастись от призыва.

Мы в «Релокатусе» хотим зафиксировать и осмыслить этот личный опыт уже сейчас. На прошлой неделе мы выпустили первый текст из трилогии про Казахстан. А сегодня — материал про россиян, которые уехали в Армению. Самолет Москва — Ереван за 300 000 рублей, поездом в Казахстан, а потом через Дубай, автобусом до границы с Грузией и штурм Верхнего Ларса вместе с тысячами россиян. Четыре героя, четыре разные истории — как уезжали, впечатления о городе, планы на будущее и возвращение в Россию.

Василий Румянцев (38 лет, Москва): «Через предпринимательство я меняю мир, людей и делаю что-то хорошее. Я очень явно увидел впервые для себя, что это может для меня прекратиться».

О себе. У меня в Москве бизнес, называется Gonzo Trade, мы торгуем на маркетплейсах. У меня есть еще несколько направлений деятельности — консалтинг, практика независимого советника, то есть я людям говорю, что им делать в тех или иных жизненных ситуациях, как по бизнесу, так и по всему остальному.

Торговый бизнес, который у меня сейчас есть в России — мы его, наверное, свернем. Отчасти потому что я уехал, отчасти — потому что надоело этим заниматься. Бизнесу уже два с половиной года, и я порядочно устал. Но, в принципе, я отсюда (из Армении) мог бы им управлять, если бы очень захотел.

Сейчас я делаю небольшой стартап про дружбу и управление счастьем, называется Gonzo FRM (Friend Relationship Management). Еще я очень сильно вовлечен в Burning Man (фестиваль в американской пустыне Невада, хотя организаторы определяют его как «эксперимент», а не как «фестиваль» — прим. «Релокатуса»). Я делал в России очень много всего в рамках Russian Burners — это российское сообщество вокруг «Бёрнинг мэна». Ну и я ультраэкстраверт, у меня колоссальное количество друзей, знакомых, контактов, которые я поддерживаю, очень люблю людей.

21 сентября. Я не очень-то отреагировал на эту новость [о начале мобилизации в России]. Потому что уже сформировалась толерантность к новостному фону. Когда постоянно какие-то страшные штуки происходят одна за другой, то наращивается броня. 21 сентября вечером я собрал вещи и уехал за город. Чтобы там сосредоточиться, посмотреть, подумать, что делать дальше.

Где-то числа 23-го сформировалось решение, что следует уехать [из России]. [За два дня я] словил некую панику, посмотрел все что можно на ютубе, прочитал все что можно в телеграме. Посмотрел билеты [на самолет из России], они стоили тогда 60 тысяч рублей. Я подумал, что как-то дорого, и решил лечь спать — с мыслями, что завтра решу. Проснулся, посмотрел, цены были уже 120 тысяч. Я купил билет себе на 3 октября за 30 тысяч. Подумал, что пусть это будет как бросок монетки: если получится вылететь, то я вылечу. Если не получится — ну что ж, значит я останусь здесь и буду строить дальнейшую стратегию исходя из того, что границы закрыты.

Скажем так, первая волна эмиграции — она больше идейная. Я немного про другое, больше про бизнес. Моя политика — обеспечить себе выживание независимо от внешних причин. Я скорее встраиваюсь в разные системы, нежели пытаюсь их менять. Через предпринимательство я меняю мир, людей и делаю что-то хорошее. Я очень явно увидел впервые для себя, что это может для меня прекратиться.

Потом прошло еще два дня. В ходе которых я смотрел ютуб: Варламова, «Редакцию», прочее. Градус паники сильно рос, и я уже в полуистерике находился, что для меня абсолютно несвойственно. У меня есть опыт работы в пиаре, и я примерно понимаю, как работают новости, но я не мог остановиться с этим думскролингом.

Потом случилась позитивная ситуация. Мне позвонил партнер по одному из бизнесов. Он давно уехал из России. И сказал: «Вася, вот тебе 250 тысяч рублей. На твой будущий день рождения. Их не надо возвращать, не надо благодарить. Единственное, о чем я тебя прошу — это купи сейчас билет за любые деньги и просто улети. А дальше мы во всем разберемся». Я сдал билет на 3 октября, купил билет за 292 000 рублей на 28 сентября [из Москвы в Ереван]. Я подумал — раз такое произошло, то это мне Вселенная хочет что-то сказать, и очень глупо отказываться от такой возможности. Потом можно очень пожалеть, когда окно закроется.

Отъезд. У меня два заканчивающихся загранпаспорта. То есть вариант куда ехать — это страны, куда пускают с внутренним российским паспортом (Армения, Беларусь, Кыргызстан и Казахстан — прим. «Релокатуса»). Я выбрал Армению, потому что здесь никогда не был. Я поговорил с некоторыми ребятами, которые уехали еще в марте, и они мне придали уверенности. Здесь все понятно, недорого, у меня тут много знакомых, которые говорили: «Живи у нас, пока себе что-то не найдешь».

Я никогда в жизни не рассматривал эмиграцию. У меня один раз был кейс, когда я вынужден был переехать по работе в Швейцарию и находиться там полгода. Для меня это был мощнейший стресс. Я всю свою жизнь хотел жить в Москве, несмотря на то что объездил полмира, много что видел, много где был. Люблю район, где живу, место, где у меня дача, в Москве у меня родственники. У меня очень мощная привязка к конкретным местам, где прошло мое детство. Где я с дедушкой и бабушкой у костра сидел. Это моя большая опора, которая как фундамент моего мира. Для меня именно это является родиной. Не Россия, флаг, орел и прочее, а именно тропинка, место, что-то такое. Местечковый патриотизм я это называю.

Прямой рейс, три часа в пути, полный самолет мужчин с широко открытыми глазами. Когда я стоял в очереди на погранконтроль, не могу сказать, что паниковал, но вот эта минута общения с пограничником — я за это время успел себе пообещать, что если я пройду, то брошу курить. К сожалению, я этого еще не сделал, но сделаю обязательно.

Армения. После того как я вышел из самолета в Ереване, я начал улыбаться, и не могу до сих пор остановиться. В голове что-то очень сильно изменилось. Все меня тут спрашивают: «Почему ты такой заряженный, уверенный, где твои две недели лежания и смотрения в одну точку?». А я как вышел из самолета, понял что, все нормально. У меня денег на четыре месяца жизни, но я работаю и я точно справлюсь со всем этим, пока я здоров, свободен, пока есть интернет и возможность общаться с людьми.

Я понял, что мне вообще все равно, где жить. Всю свою жизнь я думал, что если меня оторвать от Москвы, то мне, условно, конец, и я буду бесконечно страдать. Но когда я сюда приехал, у меня как будто выросли крылья. Я вижу безграничные возможности. Когда ты находишься в привычной зоне комфорта, очень много задач и дел, которые тебя отвлекают от того, что действительно важно. Я внутри себя мечтал, что окажусь один и у меня будет комната, компьютер, еда, и я сделаю все, что захочу. И вот я приехал и именно этим занимаюсь. Работаю как ракета.

В Ереване бурлит деловая жизнь, очень сильно все друг другу помогают. Здесь огромное количество людей, которые хотят что-то сделать. Это касается и тех, кто приехал и тех, кто уже здесь. Когда в одном месте собираются множество людей, которые мотивированы что-то делать и хотят зарабатывать деньги, появляется куча разных услуг. У меня есть знакомая Маша. Она приезжает и стрижет всех шестерых человек [в нашем доме]. Это дешево и удобно. Одни ребята сделали клуб, ходят в горы, другие делают бани, третьи [организовывают] яхтинг на озере Севан.

Если ты немного умеешь общаться с людьми, то здесь реально много возможностей заработать денег. Тут можно привлечь инвестиции в стартап, нормальный технологический или какой-то классный бизнес. Потому что все ищут возможности. Денег много вокруг, людей с деньгами — тоже много. Находясь в Ереване, ты имеешь доступ к мировому капиталу. Тем временем в России какие-то деньги на серьезный бизнес сейчас привлечь сложно или практически невозможно. Аппетит к риску российских инвесторов крайне маленький.

Сила сообщества. С точки зрения философии есть такое понятие — «сила сообщества». В России вот есть армянская диаспора, чеченская, узбекская. И я думал всегда: «Господи, зачем они встречаются с людьми по национальному признаку?». А сюда приехав, понял, что такого инструмента русские как нация вообще лишены. У нас диаспоры, конечно, есть, но работают не так, как у других. Ковид научил всех удаленно работать и по видеосвязи общаться. А вот эта вот штука [эмиграция из-за военной операции] научит огромное количество людей ценить, что ты русский и вокруг есть другие русские. В нашей культуре есть же такое: когда ты приезжаешь в отель, где есть другие русские, ты не факт, что радуешься этому. А здесь я гораздо сильнее начал ценить, что я русский. Появилось такое понятие, как бескорыстная помощь, обмен опытом, кооперация с точки зрения бизнеса, выживания.

Я всегда очень был привязан к месту, как я уже сказал. Например, я тот человек, который всегда жил либо с мамой, либо с женщиной. Я никогда не жил один или в формате общаги. Когда я приехал в Ереван, думал, что сниму себе однокомнатную квартиру и там буду сидеть работать, медитировать, делать гимнастику, чтобы просто с ума не сойти. Получилось совершенно по-другому. Я приехал и где-то за два дня сделал коливинг. Мы арендовали очень хороший дом на горе, с видом на Арарат. Здесь очень приятно, зелень, деревья, парк свой, заселил туда шесть человек. Трое — мои знакомые, двое — случайные айтишники. И вот у меня этот новый опыт. Это меня спасает от панических настроений. И не только меня, но и всех остальных.

У меня были опции: быть индивидуалистом и снять что-то убогое за очень много денег. Я смотрел разные двухкомнатные квартиры, которые стоили 2000 долларов (184,536.7 рублей). С 21 сентября цены выросли ровно в два раза. Сейчас в том месте, где мы живем, мы платим 2000 долларов на всех. До нас тут жил стартап и платил 1000 долларов (92,268.4. Но как и в марте было, так и сейчас — вот эти запредельные цены продлятся три-четыре месяца, и все вернется.

Меня эта ситуация с Ереваном как будто вырвала из какого-то сна или стазиса (состояние стабильности, при котором все силы равны и противоположны — прим. «Релокатуса») комфортного, в котором я находился три-четыре года. Я пытаюсь найти что-то такое, что приведет меня к личностному росту, успеху, большей мотивации работать, делать, придумывать новое. Нам всем пришлось резко повзрослеть. Когда ты в России, у тебя очень много вариантов, куда можно отступить: пожить у мамы, там тебя покормят, друзья помогут. Если закончатся деньги, их можно взять в кредит у банка или занять у кого-то. Все как-то разруливается. У нас общество взрослых подростков. Сейчас многим взрослым подросткам придется столкнуться с реальным миром. Кого-то это сделает очень сильным, кого-то раздавит, но, так или иначе, выживут все, адаптируются, что-то новое узнают о себе и мире.

Быт: плюсы и минусы. Честно говоря, я с приезда пребываю в жутком восторге от Еревана. Мне очень нравится еда, это что-то потрясающее, продукты, кухня. Помидоры натурально пахнут, мясо, фрукты — просто изобилие. Все, что касается еды, стоит дешево. Поскольку мы готовим на всех [в доме], у нас это не является особо большой статьей расходов, как в России. Здесь очень дешевое такси. Я живу на горе, 15-минутная поездка до центра стоит 130–150 рублей. Это тебе позволяет спокойно перемещаться и не думать о машине. А если понадобится, то аренда стоит 1500 рублей в сутки.

Здесь работает фейсбук, инстаграм, очень просто по русскому паспорту открыть счет, который позволяет пользоваться привычными платежными системами. Здесь нормально все с налогами, очень просто открыть ИП или компанию, получить ВНЖ, если это зачем-то нужно.

Ребята говорят, что здесь сложности с одеждой — представление о моде, о прекрасном отличается. Поэтому покупка кроссовок может стать проблемой. Но при этом здесь есть вайлдберриз, и можно заказать все что угодно привычное, и мы достаточно активно этим пользуемся. Есть алиэкспресс, который идет не так быстро, как в России, доступен шопинг откуда угодно в мире — «Асос», «Амазон».

Русские и эмиграция. Я, безусловно, вернусь в Россию, но не знаю, когда. Сейчас невозможно об этом думать, потому что не хватает данных и непонятно вообще, что происходит. Я здесь (в Армении) как минимум шесть месяцев, год проведу. Но я остаюсь русским и не планирую совершенно точно отказываться от гражданства. Я никогда в жизни не буду стесняться, что я русский. Я никогда в жизни не буду перед кем-то за это оправдываться. Если люди считают, что моя национальность это стыдно или плохо, то я скорее откажусь от общения с такими людьми. Для меня это национализм. Что дальше: цвет кожи, или то, что ты лысый, или цвет глаз станет чем-то, за что можно получить волну хейта?

У меня нет планов интегрироваться в армянскую культуру, учить язык, работать на армянские компании. Я вижу для себя возможность стать цифровым кочевником. У меня есть круг общения, в основном русскоязычный, они разлетелись по миру, но от этого наше сообщество не становится менее крепким или интересным. Для меня цель — стать гражданином мира, оставаясь русским. Нежели стать гражданином Армении, Германии или Великобритании.

Отношение к русским не просто не негативное, а здесь русских любят. Я вообще мало где такое встречал. Каждый таксист тебе какие-то слова поддержки говорит. Большинство людей, с которыми я где-то заговаривал на улице, в кафе, говорят на русском. И это очень круто. Такое в Казахстане есть, в Узбекистане уже меньше. Я не чувствую, что я в другой стране. Понятная культура, пусть более строгая. Здесь не принято мужчине и женщине публично проявлять свои чувства, это странно воспринимается. Надо осторожно с обнажением частей тела, особенно женщинам, ну и на мужчин это тоже распространяется. Здесь мужчина в шортах не может считаться серьезным человеком. Я ни разу не встретил какого-то негатива по национальному признаку. Считаю это большим благом и надеюсь, что это продлится и дальше.

Я знаю, что для местного населения, с одной стороны, негативный, а с другой позитивный факт — то, что взлетели цены на аренду недвижимости. И случается много всякого странного, когда кого-то выселяют из квартиры, чтобы ее пересдать, но в два раза дороже людям, которые приехали из России. С другой стороны, экономика Армении благодаря этому притоку растет. Умные люди всё это понимают. Это возможность для всех местных заработать больше денег, город меняется, открывается что-то новое. Я думаю, что то, что сейчас происходит, для всех стран СНГ большое благо (в том числе благодаря волне иммигрантов прогноз роста армянской экономики сменился с −1 до +13% — прим. «Релокатус»). Это какое-то развитие. Ереван неожиданно стал таким хабом, где много всего происходит, люди прилетают, улетают.

Планы. У меня горизонт планирования короткий. Есть какие-то долгосрочные цели, но для меня важнее, что я делаю сегодня. Убрав в доме или комнате, выкинув мусор, ты уже сегодня делаешь свою жизнь чуть лучше. Наверное, моим основным советом было бы принять то, что происходит, что жизнь изменилась. Я бы всем рекомендовал сосредоточиться на работе. Искать любые способы пополнить свой банковский счет. Даже если придется заниматься тем, чем бы вы раньше не стали. У нас у всех, особенно у тех, кто работал в России в корпорациях, есть какой-то гонор: вот это я буду делать, вот это не буду. Сейчас жизнь такова, что вообще неважно, что делать, главное, чтобы деятельность эта была оплачиваема. Когда есть какие-то обязанности и график, это спасает от паники. Потому что можно либо паниковать, либо что-то делать для завтрашнего дня. Вместо того чтобы лежать и смотреть новости. И ты будешь гораздо сильнее. Я вот так себя накачиваю. Естественно, мне тоже бывает страшно, и меня бросает по синусоиде от «я король мира» до «я маленький, а мир такой большой, и я вообще один».

Яков (21 год, Томск): «Заходишь в бар в пятницу-субботу и видишь пьяных айтишников, у которых демоны из души просто рвутся наружу»

Имя изменено по просьбе героя

О себе. По жизни я занимаюсь музыкой, играю на саксофоне. Последний год работал барменом в Москве, а до этого в Томске. В начале февраля я уволился с работы в Москве, потому что хотел попутешествовать по странам Кавказа, съездить в Грузию, Армению, может быть, в Азербайджан, прокатиться автостопом по России.

Но после того как началась СВО, у меня заморозили долларовый счет, в итоге я прокатился по России и вернулся в Томск. Думаю, нужно быть осторожней со своими желаниями, потому что я очень хотел попасть в Армению [и вот я здесь] (смеется). Если бы СВО закончилась прямо сейчас, то я бы покатался немного по округе, съездил бы в пару стран и вернулся в Россию — меня тянет на родину.

Летом я решил оставить барную жизнь и пойти работать в офис, устроился менеджером по оптовым продажам натяжных потолков. Перед отъездом был план снять квартиру в Томске. Но с работы пришлось уволиться, а квартиру так и не снял из-за отъезда.

21 сентября. Я и раньше (после 24 февраля) подумывал об отъезде — было совестно и тяжело на душе от жизни в такой ситуации (СВО). 21 сентября нам позвонил армянский друг [нашей семьи] и предложил приехать к нему в гости. Посовещавшись с семьей, мы решили, что мне стоит уехать, но рассматривали это как «поездку на отдых» — поеду, посмотрю, а там, может, и вернусь обратно. В этот же день я купил билеты на 25 сентября по маршруту Томск — Екб — Ереван.

После объявления частичной мобилизации я больше волновался за отца, чем за себя, так как у меня категория «В» и военкомат, скорее всего, уже забыл про меня. Но, поддавшись всеобщей панике, принял не самое взвешенное решение и уехал в Армению. С другой стороны, нужно было продумать, как себя обезопасить, чтобы в случае чего вывезти из страны младшего брата и семью, чтобы кто-то уже был за границей. «Лучше будет, если я больше не смогу вернуться в Россию, чем если бы не смог уехать» — с этой мыслью я улетал.

Социальные связи. В день прилета в Ереван меня встретили в аэропорту и отвезли в небольшой городок Вайк с населением около пяти тысяч человек в 130 километрах от Еревана. У одного из знакомых «армянского друга» нашей семьи там есть небольшой отель, в котором я жил первое время до переезда в Ереван.

Пока я также живу у армянских друзей, живущих и работающих в Ереване. Но недавно я познакомился с русскими ребятами — они снимают дом, не в центре Еревана, но всего за 200 000 драм (47,309.9 рублей). Там три большие комнаты, сад с мангалом и лавочкой, в целом все есть для комфортной жизни. Жду, когда в третью комнату завезут кровать, и буду заезжать. Кстати, с ребятами мы познакомились у клуба «Бан» (ереванский клуб, в котором тусуются экспаты и релокейтщики — прим. «Релокатуса»).

Осознание сложившейся ситуации меня накрыло где-то через неделю [после приезда], и я окрестил это «эмигрантской шизой». Заходишь в бар в пятницу-субботу и видишь пьяных айтишников, у которых демоны из души просто рвутся наружу. Я никого из русских ребят здесь не знал, просто нашел парочку русских заведений, ходил туда общаться, знакомился с людьми, можно сказать, «собирал некий жизненный опыт, как вольный исследователь», и тут оказалось очень отзывчивое комьюнити. Поэтому я бы всем уезжающим посоветовал скорее найти людей, схожих по духу, не стесняться знакомиться — сейчас ведь все в непривычных социальных рамках, довольно быстро люди сбиваются в компании. Поэтому улыбайтесь, знакомьтесь, общайтесь — так будет легче адаптироваться.

Еще после первой волны в Ереване открылось несколько русских заведений, вокруг которых, по моим ощущениям, формируется мощная тусовка, и люди готовы помогать друг другу — рюмочная «Дружба», клубы «Бан», Tuf, ПЭУ («Посольство эстетических удовольствий»). Туда можно прийти, заговорить с кем угодно, и найдутся люди, с которыми можно хорошо провести вечер, пообщаться, подружиться.

Быт: плюсы и минусы. Сегодня (13 октября — прим. «Релокатуса») выхожу на стажировку в бар. С товарищем, с которым мы познакомились уже здесь, пошли по заведениями на главных улицах, заходили в каждый бар и спрашивали «Есть ли работа?». И довольно быстро работа нашлась. Меня, конечно, спасло некоторое наличие опыта бармена, но устроиться, например, на позицию официанта вполне реально.

Стереотипы о кавказцах, которые существуют в России, абсолютно точно не связаны с армянами — это очень дружелюбные люди с богатой историей, уникальной культурой, в которую я советую углубиться всем приезжающим. В Ереване очень хорошо говорят по-русски, а многие, кто не говорит по-русски, довольно неплохо понимают по-английски.

Что мне пока не нравится в Ереване и в принципе в Армении — это климат, поначалу было очень тяжело, потому что в Вайке по утрам испепеляющая жара (обгорел за полчаса на веранде). А ночью температура опускалась сильно вниз, очень большой перепад. Это не так ощущается в Ереване, но днем все равно очень жарко. Сейчас жара потихоньку спадает. Что мне вообще не нравится — это дорожное движение, потому что все ездят как хотят, очень много сигналят, плохо дела обстоят с парковками, все улицы заставлены рядами машин, но вечером и ночью Ереван превращается в какой-то «магический лес», и в центре просто прекрасно.

Отношение к русским. С хейтом я не встречался, очень хорошо относятся к русским. «Русские и армяне — братья навек», тут прям единство народов сильно чувствуется. Стоит еще понимать, какой человек придерживается политической позиции, и помнить, что здесь сейчас тоже сложная внутренняя ситуация (азербайджанская армия сначала отвоевала ⅔ территории Нагорного Карабаха, где жили этнические армяне, в 2020 году. А в 2022 году обстреливала армянские населенные пункты и даже зашла на территорию страны — прим. «Релокатуса»). Вот вчера с ребятами ходили на рынок, и один продавец пожелал нам хорошей дороги, а потом добавил — «Путин — х***о, удачи вам».

Человек-в-Пончо (30 лет, Москва): «Наплыв очень сильно ощущается. Ты идешь и слышишь кругом русскую речь»

Имя и возраст изменены по просьбе героя: «Многие, кто проходил со мной Верхний Ларс, запомнили меня по эксцентричному перуанскому пончо, когда мы стояли в человекопробке».

21 сентября. Я узнал новость о референдуме (20 сентября лидеры ДНР, ЛНР и главы военно-гражданских администраций Херсонской и Запорожской областей подписали законы и указы о проведении референдумов 23–27 сентября — прим. «Релокатуса») и увидел следующие расклады.

После референдумов, на которых, как я предчувствовал, 90% населения, если не 100, новых присоединенных республик проголосуют «за», юридически это [будет] нападение на Российскую Федерацию. И это уже не спецоперация, а война.

Недели за три до этой ситуации (начала мобилизации) мне звонили с незнакомого номера [и спрашивали], не хочу ли я пройти военные сборы. Это было смешно, учитывая тот факт, что я к армии имею очень посредственное отношение, давно трудоустроен, занимаюсь другой деятельностью.

21 сентября я просматриваю полное сообщение президента [России]. Я денек пытался выкинуть все мысли из головы. На следующий день приехал в офис и понял, что, помимо этих мыслей, общего фона, ни о чем другом мыслить физически не получается. У тебя задачи, дела, работа, а ты думаешь совсем не об этом.

Отъезд. Я давно хотел по Кавказу покататься, последний раз я был тут десять лет назад. Мне нравится армянская культура, народ. Знаю много людей, которые живут тут с зимы, с ними хотел повидаться. Армению как финальную точку я не рассматриваю. Вообще, я планирую вернуться в Россию, но пока не могу сказать, когда.

Билетов [на самолет после 21 сентября] по адекватным ценам не было. Смотришь на авиасейлсе — там ценник 60 тысяч, обновляешь, а там 120, потом 250, и всё, билетов нет. 23 сентября я нашел билет на автобус из Москвы в Ереван с отправлением на следующий день. Моя ошибка была в том, что в школе я плохо изучал географию. На тот момент я уже был наслышан о Верхнем Ларсе.

Верхний Ларс. Многие воспринимают переход [границы между Россией и Грузией] как какое-то испытание. Для меня это был очень яркий, жесткий, но полезный жизненный опыт. Трое суток не спать и не есть, сталкиваться с не очень приятными лицами, которые хотят тебя развести. Меня это очень сильно прокачало.

Один из самых тревожных моментов для меня был на границе с Владикавказом, при въезде. Там поставили полицейские посты. Предыдущие [посты] проезжали спокойно, а тут остановили, заставили всех выйти, пройти контрольный пункт, это было уже 25 сентября. (Человек-в-Пончо, вероятно, имеет в виду КПП на границе Северной Осетии и Кабардино-Балкарии. Он работает и в обычное время, и мужчин там проверяют и сканируют вещи всегда. Потому что посты, ограничивающие въезд машин с неосетинскими номерами на дорогу, ведущую к границе с Грузией, установили только 28 сентября — прим «Релокатуса»). Там были персонажи в форме, которые оскорбляли людей: «Че вы бежите? Куда?», в таком духе. Но на самом КПП вопросов никаких не было, спокойно всех пропустили. Единственное, заворачивали [на доппроверку] ребят с украинским гражданством.

Далее мы подъезжаем к пробке [на границе], и там ты впервые сталкиваешься с коррупцией в том формате, в котором она была представлена на Ларсе. На въезде в пробку были местные ребята, которые предлагали свои услуги. Проплачиваешь от 20 000 до 80 000 рублей за место с человека за проезд по встречке. Садишься к незнакомцу и едешь до момента, пока его не развернут. На трассе были пункты [полиции рядом с поселками] Чми (10 километров до КПП на границе), Нижний Ларс (4 километра до КПП).

Я видел БТР (в обед 26 сентября на погранпункте появился БТР с российскими военными — прим. «Релокатуса»), причем не один раз. Я благодарен БТР, [из-за них] хоть как-то разгрузился трафик. [Представь] — с одной стороны люди стоят в пробке, по встречке едут люди, которые башляют местным оборотням в погонах. А из Грузии тоже транспорт едет. Машины стоят в пробке в обе стороны, и это огромная куча. Месиво. Люди на мопедах проезжают, [на велосипедах, пешком идут], я даже коров видел. Психологически это очень жестко.

Когда мы встали в пробку, то вообще было непонятно, когда мы доедем до границы, с учетом того, что ты проезжаешь 20 метров в час. Некоторые люди выходили и пешком шли, кто-то покупал велосипеды. У нас было классное застолье с пассажирами [автобуса], с которыми мы успели познакомиться. Меня угостили двумя серьезными стопками армянского бренди. Учитывая тот факт, что я человек непьющий, это было непросто сделать, в голову дало хорошо. Я выпил, сижу на солнышко любуюсь, проходит мимо водитель, и я спрашиваю: «Какой шанс, что мы сегодня доедем?». На что он говорит: «Дружище, тебе все-таки лучше пешком, так будет быстрее». Так и оказалось — они только на пятый день с того момента, как встали в пробку, оказались [в Ереване]. А я потратил с этого момента сутки [чтобы добраться в Тбилиси].

Не спавший трое суток, не евший примерно столько же, после двух стопок армянского бренди идешь с тяжеленным 40-килограммовым чемоданом и 20-килограммовым рюкзаком в гору. За это время я познакомился с кучей интересных людей, увидел человеческую искреннюю взаимопомощь. Там даже такие романтические моменты были — ребята разбили палаточный лагерь возле своих автомобилей, костер, рядом речка, дети. Мы с ребятами прошли до человеческой пробки, то был вечер 26-го числа. Еще до результатов референдумов. Попрощались с ними, они сели в автобус у границы за тридцатку (30 000 рублей) за место.

Со стороны России была огромная очередь, которая разбивалась на три — автомобильная, человеческая и велосипедная. Я встал в человеческую. Это было очередное уникальное знакомство с невероятными людьми, с которыми мы мало того что в одной очереди, так еще и с общими интересами. Я увлекаюсь чайной движухой, люблю китайский чай, и мы очень классно провзаимодействовали. Темно, есть нечего и, в принципе, не хочется, пить тоже нечего, и тоже не хочется. В какой-то момент я понимаю, что мы два часа стоим в одной точке. Мы с ребятами решили пройти до конца (начала очереди) и посмотреть, что там происходит. Там была такая вакханалия, синдром неорганизованной толпы. Когда куча народу пытается втиснуться в калитку, в которой один бедный таможенник. И люди в этом бутылочном горлышке давят друг друга, это какой-то треш. Параллельно с этим местные разводилы, очень ушлые и бессовестные ребята, им отдельное место уготовано в котле, внаглую проходили на правах своего внешнего вида и проводили без очереди ребят — кого-то за 120 тысяч, кого-то за 60.

Мы решили раздвинуть бутылочное горлышко, чтобы понять, сколько там людей. Огромное спасибо за это Давиду (один из тех ребят, с кем познакомился Человек-в-Пончо — прим. «Релокатуса») — невероятный оратор, эмси. Он четыре часа стоял на пеньке и координировал поток людской, посадил весь голос в ноль. Но в огромной доле благодаря ему люди начали что-то понимать и слышать. Из-за этого мы смогли ускорить человеко- и велопоток.

Мы очень старались не допустить физического конфликта. Люди сутками стоят, голодные, без воды, не спавшие. У людей очень сильный стресс, и нам было важно сохранять человеческое лицо и не позволять людям проявить эти инстинкты. Этот момент тяжелый не только для нас, но и для таможни. И если началась бы какая-то потасовка, драка, никто не мешал таможенникам закрыть двери и сказать: «Всё, два часа перерыв». И кому это надо? Очень было приятно наблюдать, как люди разных национальностей и конфессий начали коллаборироваться и двигаться сообща, вместе, поддерживая друг друга. Таможенники пропускали сначала по одному человеку, а потом они начали пропускать по пять человек.

27 сентября около 6 утра я проходил российскую границу. Кого-то уводили на допросы, но это были единичные случаи. У меня все прошло спокойно и легко. Думаю, что они устали уже задавать вопросы.

На нейтральной территории ребята организовались и договорились с грузинской таможней о воде. Ребята собирали пустые бутылки, заполняли водой, и мы их раздавали [дюдям в очереди]. Очень важно коллаборироваться с другими людьми, чтобы упрощать жизнь себе и другим, и нам удалось это сделать. Меня смутил вопрос на грузинском КПП. Там полицейский спрашивал о количестве наличных средств. Но я потом понял, что там карты мировские (платежной системы «Мир» — прим. «Релокатуса») не принимают и количество нала — штука важная.

Быт: плюсы и минусы. Тут солнце светит, [плюс] 19–20 градусов, люди потрясающие, дружелюбные, открытые, еда тут вкусная. Я благодарен армянскому народу за их понимание и принятие этой ситуации. В Армении, определенно, спокойнее, несмотря на то что тут очень непростая ситуация у армян с азербайджанцами (азербайджанская армия сначала отвоевала ⅔ территории Нагорного Карабаха, где жили этнические армяне, в 2020 году. А в 2022 году обстреливала армянские населенные пункты и даже зашла на территорию страны — прим. «Релокатуса»), это тоже надо понимать и учитывать местный контекст. В 2020 году во время карабахского конфликта многие армяне приезжали из других стран отдавать долг родине. Но у нас немного другая ситуация. Потому что это спецоперация, вобла, агрессия направлена изнутри, и все это прекрасно понимают. И армянский народ понимает. [Поэтому] никто никакую параллель не проводит.

Единственная сложность — жилье. За прошедшие две-три недели такой огромный наплыв людей, что цены на аренду сравнялись с московскими. Условно, трешку с бабушкиным ремонтом недалеко от центра или в центре ты можешь снять за 1500–2000 долларов (138,402.6–(184,536.7 рублей. И их еще быстро разбирают.

Вот у меня была ситуация неделю назад. Я созвонился с одной женщиной, договорился встретиться. Звоню через час, а она уже сдала квартиру. Я пока живу у друзей, но в активном поиске. Нашел пару вариантов, но они начнут сдаваться через месяц. Наплыв очень сильно ощущается, особенно если ты находишься в центре. Ты идешь и слышишь кругом русскую речь.

Я вообще человек, которому нравятся неопределенность и импровизация. Меня всегда тянуло на приключения. И эти тяжелые обстоятельства, трагичные, подарили мне возможность проживать то, что я проживаю сейчас. Наверное, чтобы как-то себя чувствовать более или менее спокойно, надо, чтобы у тебя было что-то любимое. Чем ты занимался в своем городе, чем ты продолжаешь заниматься сейчас. Меня поддерживает китайские чаепития, танцы, я очень люблю танцевать, пишу заметки о своем приключении, связываюсь с близкими и родными, которые остались [в России], поддерживаю их.

Егор (34 года, Москва): «Ощущение свободы граничит с ощущением растерянности».

Имя изменено по просьбе героя.

24 февраля и 21 сентября. Тогда (24.02) у меня не было совсем никаких денег, загранпаспорта. Был такой момент, что я понял, что не смогу уехать за границу, но все равно сидел в каком-то смысле на чемоданах, потому что предполагал, что начнется ядерная война. Было ощущение, что будет общая мобилизация, военное положение — этого ждали.

Были мысли с друзьями уехать просто в глушь. Но мобилизации и ядерной войны не произошло. И мы с девушкой поняли, что, наверное, надо сделать загранпаспорт.

Когда объявили о мобилизации, я не могу сказать, что я очень сильно хотел уехать, но оказалось, что уехали практически все, кого я знал, во-первых. А во-вторых, меня убедила девушка, сказала, что всё, невозможно больше тут находиться: ей было очень тяжело эмоционально. Ну и как-то к этому моменту оказалось, так повезло, что у нас было много работы летом, и нам заплатили зарплату, и мы ее потратили на билеты.

О себе. Я работал всю свою жизнь в Москве. Работа связана с журналистикой, драматургией, театром. В последние несколько лет я совмещал все эти профессии. Сейчас, находясь в бесконечных переездах по России и миру, я делаю свои рабочие дела. Поэтому, даже если бы не было никакой войны и мобилизации, я вполне мог бы оказаться в Ереване, так же заниматься тем же самым (герой просил не указывать, какую конкретно он выполняет работу — прим. «Релокатуса»). Но с другой стороны, я понимаю, что если бы не объявили мобилизацию, вряд ли я бы поехал в Казахстан, а потом в Армению.

Безусловно, [мобилизация оказалась главным триггером]. Так-то я и не думал уезжать. Я очень люблю Россию, люблю путешествовать по России; у меня много проектов на будущее, связанных с российскими городами. Кроме того, там живет мой сын с моей бывшей женой, и мне очень дорого общение с ним. Короче, я насильственно, в общем, покинул страну, отказавшись делать выбор между тюрьмой и фронтом. Меня такой выбор не устраивает.

Отъезд. Мы с моей девушкой купили билеты Москва — Ереван. Это было после объявления мобилизации, но еще до слухов о закрытии границ. Билеты были на 6, кажется, октября. Потом мне стали писать разные знакомые, что появились слухи, что закроют границу 1 октября. Поскольку этим знакомым мы очень доверяем, они общаются с людьми в Правительстве, мы подумали: «Эти люди не станут нагонять панику зря. Окей, 1 октября, наверное, будут закрывать границы». Короче, мы решили ускориться. Но билетов уже почти не было никаких, никуда, а те, которые были, были очень дорогими. И мы решили пойти нестандартным путем и поехали в плацкартном поезде до Омска, а оттуда в таком же плацкартном поезде — до города Петропавловска, который находится уже на территории Казахстана. Там интересный момент в том, что полное название поезда, который едет из Омска в Петропавловск — «Иркутск — Анапа». Никогда бы в жизни не подумал, что буду ехать на таком поезде.

Мы еще решили, пользуясь случаем, посетить в Казахстане фестиваль [драматургии] «Любимовка». Нас туда и пригласили, зная, что мы будем в Казахстане. Поэтому через границу мы проезжали уже с приглашениями. Более того, у меня есть пресс-карта, и билеты обратно на всякий случай мы купили, если спросят. В общем, подготовились мы очень хорошо, но пограничнику было вообще неинтересно, кто мы такие и куда мы едем: он не спросил нас вообще ничего, что было довольно обидно.

Оттуда мы кое-как добрались до Астаны, оттуда — до Алматы, там провели какое-то время, сходили на фестиваль, провели несколько встреч, и уже у нас были билеты до Еревана через Абу-Даби. Короче, мы проделали путь Москва — Ереван, просто более экстравагантный. А наши [изначальные] билеты Москва — Ереван так и сгорели, хотя в итоге, как оказалось, мы могли бы ими воспользоваться, и ничего страшного бы не случилось, поскольку никакие границы никто не закрыл. Ну, зато у нас было прекрасное путешествие.

Везде хорошо. Сейчас зарождается внутри такое чувство, что везде одинаково хорошо по-своему. Невозможно выбрать, где лучше оставаться, где лучше быть эмигрантом. Главное преимущество — это отсутствие страха перед полицейскими и, в принципе, чувство какой-то очень спокойной свободы. Единомышленников и друзей оказалось довольно много везде: и в Берлине, и в Ташкенте, и в Бишкеке, и в Тбилиси, и в Алматы, и в Астане. Тут я пока не могу никаких выводов делать, потому что есть ощущение, что куда ни приедешь, везде можно всё. Поэтому ощущение свободы граничит с ощущением растерянности. Сразу же появилось огромное количество предложений что-то создавать, придумывать. [Хотя] мой горизонт планирования и сократился до двух дней.

Я могу сказать про Казахстан, что это территория удивительной свободы, и прям в воздухе разлито ощущение перспектив. Кажется, что это очень активная, развивающаяся страна, во многом похожая на Россию — как это сейчас ни оскорбительно прозвучит, может быть, для казахов, но это так. Просто дело в том, что там много русских, которые живут там по рождению. А во-вторых, там те же проблемы: это тоже полицейское государство с разбушевавшейся цензурой, это тоже автократия в либеральном костюме, камуфляже. Но все равно там компромиссный вариант демократии, в котором прекрасно чувствуют себя люди культуры и бизнеса. По-моему, там территория, заряженная на процветание.

Ереван похож на Берлин, Тель-Авив, на какой-то мультикультурный город, при этом самобытный. Есть ощущение, что тут начинается какой-то движ, похожий на движ Москвы начала 2010-х. Открывается огромное количество всяких коворкингов, кластеров, авторских кофеен, хипстерских выставочных пространств, [вижу много любопытного] стрит-арта. Появилось довольно много мест, с которыми хочется дружить: сообществ, с которыми хочется иметь контакты, что-то вместе делать. Эмигранты кучкуются вокруг клуба «Туф», похожего на забытый московский «О-Г-И», ходят на Курентзиса (Теодор Курентзис давал три представления в Армении — прим. «Релокатуса»). И мы вот сходили на спектакль «Три цвета: Абрикосовый» питерского режиссера Ильи Мощицкого на армянском в одном из местных театров. Короче, тут есть ощущение какого-то уюта и открытости миру. Место, где можно создавать какую-то новую базу. Отсюда можно получить визу в любую точку мира и спокойно улететь. Ереван кажется очень удобным и понятным для человека, который занимается культурой и технологиями.

Безусловно, проблемы с жильем есть, они есть везде, они одинаковые: жилья мало, и оно очень дорогое. Если сравнивать с Москвой, то цены на жилье такие же, часто выше. Но что уж. Приходится как-то выкручиваться.

Отношение к русским. Я много читал в процессе поездки — времени было много — и журналистских репортажей, и расследований на тему ситуаций в жизни эмигрантов в разных странах и городах. Читал разные телеграм-каналы, да и в принципе, куча знакомых переехавших что-то пишет. И был более или менее готов к тому, что увидел.

В городе Петропавловске удивил фантастический азарт местных жителей, задирающих цены [на жилье]. Малюсенький город рядом с российской границей почувствовал свой звездный час: люди стали сдавать квартиры совершенно убитые, с тараканами, без воды, без отопления, без интернета — такие вот просто с матрасами, условно говоря — по ценам гостиничного номера в отеле «Мариотт». И как бы это все делалось под видом благотворительности: «Скажите спасибо, что нашлась вообще квартира, берите что дают, есть еще и дороже, это мы вам сделали скидку». Ну то есть людей нагревают просто безбожно совершенно, без оглядки на то, что людям может быть тяжело после трехдневной дороги и без каких-то перспектив, без планов дальнейших.

Но с другой стороны, большинство случаев [в Казахстане и Армении] как раз наоборот — про гостеприимство и желание бескорыстно помогать. Это ужасно приятно, конечно. Я не могу сказать, что мы нуждаемся в какой-то помощи или поддержке, но все равно эти люди, которые нас встречают, которые сразу все показывают, предлагают огромное количество вариантов, как они могут помочь — это ужасно трогает, и людей хочется обнимать, как-то благодарить просто за то, что они такие.

Планы. Мне очень нравится Москва, мне очень нравятся москвичи, очень нравится специфика этого города. Короче говоря, я очень люблю Москву, мне будет жалко потерять ее. Собственно, как и возможность путешествовать по России тоже и участвовать в развитии этой страны. Мне было очень важно это ощущение, что мы [команда, с которой я создаю разного рода культурные проекты] тоже часть города и мы причастны к его переменам, развитию. Наверное, это не исчезнет, мы и дистанционно даже, если придется, сможем как-то участвовать. Очень крепки связи, они никуда не денутся. Москва — это город, где живет мой сын, мы с ним теперь общаемся по видеосвязи. И мама, и отец, и брат.

Я действительно пока чувствую себя в командировке, путешественником. Наверное, как и у большинства людей, с которыми ты общаешься, есть ощущение, что все это временно, что мы в какой-то момент все равно вернемся и продолжим культурное строительство в родном городе. Вопрос только — когда. И эта временная категория больше всего и фрустрирует. Потому что это может быть через неделю, а может быть через десять лет. А может быть через тридцать.

Я вижу вокруг огромное количество людей, которые готовы помогать, и я среди этих людей. Очень печально осознавать, что многие до сих пор остаются без помощи и без поддержки: это и беженцы, и люди, которые потеряли все из-за войны. Я в первую очередь имею в виду украинских беженцев, а не российских. Хотя российские беженцы в этом тоже часто могут нуждаться — я, честно, про это меньше знаю. Но, короче говоря, та война, которую развязал Путин и российская власть с Украиной и с миром тоже, она оставляет без дома, без родных, без средств к существованию, без возможности заниматься своей профессией гигантское количество людей.

И если что-то кому-то желать, то, наверное, тем людям, которые потеряли всё. Чтобы у них не опускались руки, чтобы та помощь, в которой они нуждаются, поскорее их нашла. И конечно, украинцам, в первую очередь тем, которые находятся внутри страны, которые сражаются за свою независимость, свободу, за свой дом. Ух, я не знаю, мне тяжело об этом говорить, потому что я осознаю, что я часть той силы, с которой они сражаются. Как бы я ни старался отмежеваться от нее, но я это осознаю, мне горько это осознавать, сложно, до конца я все равно не могу это сделать и поверить в это сам, но все равно чувство это есть. Короче, пожелать выстоять, победить и не сойти с ума.